Дух бунтарства пахнет потом, спиртовыми примочками, грязными носками, а если включить фантазию, то луковыми колечками. Разномастных негодующих против инъекций бунтарей согнали в Могильник, а я каким-то чудом оказался в конце очереди в окружении Логов, блистающих заклепками и плохо замаскированными прыщами. Процессия ужасающе бледных Фазанов была встречена Логами заигрывающим улюлюканьем, которое переросло в нездоровое оживление. Это место само по себе не располагает к душевным разговорам, поэтому на внезапные и бестолковые вопросы я отвечаю либо многозначительным молчанием, либо невнятными гортанными хрипами, которые почему-то приходятся к месту. Напряжение от последних дней усиливается, когда сквозь туман я вижу стремительно приближающегося Януса, стремительно приближающегося ко мне с какой-то очень определенной целью.
- Идём, — и цепкая паучья лапа задаёт направление моему оседающему в пространстве туловищу.
Пока Янус усаживается и перекладывает какие-то бумажки в ящик стола, я пытаюсь сообразить, зачем я здесь. Смотрю на Януса-Паука в рамке, но он признаков жизни сегодня не подаёт и, вряд ли, соизволит подкинуть мне пару идей. Скрип собственных мыслей уже становится невыносимым, и я собираюсь спросить про Лорда, но Янус, опережая меня, пускается в спокойные объяснения:
- Не стоит так нервничать, — видимо, для таких утверждений у меня самый подходящий вид, — ничего серьёзного больше не произошло, просто информация.
Передо мной на стол ложится буклет, пахнущий как новый глянцевый журнал, «Туберкулиновые пробы».
- В прошлом году мы хорошо отделались, и по шапке получил только я, но в этом году нам не нужна толпа жертв японского шершня. Просто пусть через три дня реакция Манту будет адекватной. При индурации более 15 миллиметров любой обитатель Дома будет отправлен на углублённое обследование за его пределы. Так и передай своим друзьям.
Теперь в очереди я стал последним. Уставшая Паучиха сказала класть руку на стол, поэтому, когда я уронил на толстое стекло Граблю, она сначала сильно напугалась, а потом стала ругаться, что я чуть не разбил «ей здесь всё». Странные извинения у членистоногих. Пузырек жидкости остался под моей кожей где-то в районе лопатки, а чесаться я начал почти сразу же: скорей всего, нервное.
В Четвертую я плыву с мыслями о шерстяном свитере Слепого с засохшими острыми комочками не пойми чего, о хищных растительных ссадинах и царапинах на коже Слепого, о привычке Слепого чесать всё, что чешется до полного уничтожения причины — проще говоря, изображаю из себя мнительную дерганую мамашу. Однако, все мои опасения ничего не стоили, а внезапно были уверенно переплюнуты.
Сначала пустой коридор показался мне зловещим, но потом умоляюще урчащий живот напомнил мне, что сейчас время обеда, а заодно и то, что не столько мрачен коридор, сколько мрачен я сам, который еще не выбросил из этого коридора силуэты людей в сером. Хорошо, что есть вещи, которые не меняются, они уверенно распрямляют вектор мысли, таким распрямителем стал Курильщик, который курит, еще не шевелится и смотрит враждебно, но это уже вторично.
- У тебя, наверное, нет линейки? — обращаюсь я в пустоту, которая, естественно, молчит.
Начинаю прикидывать, что может послужить измерительным прибором, кроме семидюймовых пластинок, а потом понимаю, что у нас есть Табаки, которому мы доверим все измерительные функции в случае острой необходимости через пару дней.
- А Слепого ты не встречал? — на что пустота голосом Курильщика вещает, что Слепой уже пару часов в душе. Шутка мне понравилась, и я хотел уже поинтересоваться, не просил ли он потереть ему спинку, как вдруг вспоминаю манеру Слепого принимать душ, после которого он выглядит как недотертый в крупную тёрку гранат, и Грабли мои бессильно опускаются. Надежда только на то, что визит в Могильник он пропустил.
На пути в душ меня переезжает Шакал, пахнущий и, наверное, наполненный котлетами. Лёжа ногами в сторону выхода, я спрашиваю удивлённого гонщика:
- Табаки, у меня к тебе пара вопросов. Первый: есть ли у тебя линейка? — моя невозмутимость заставляет Шакала взгоготнуть, — и второй: Слепой в душе после Могильника? Или у него сегодня какой-то праздник?

Подпись автора

— Неужели Вы верите в эти сказки?
— В страшные — да. В добрые — нет, а в страшные — сколько угодно.